Александр II и корова Ксюша. Книга четвертая - Валерий Вычуб

Ночью тоже было страшно. Горы трупов в селах и городах Сербии приманивали с гор пришлых трансильванских упырей. Говорят, появлялся даже сам король упырей граф Дракула.

Наш козлик трясся под походной шинелью. Вот подойдут, и схватят, и слопают. И я еще ни одного подвига не успел совершить. Ах, Гарпина, Гапочка, зря я с тобой так.

Что-то у нас козлом пахнет, принюхивались соседи нашего воина. Откуда бы это, господа? Откуда козел?

Запах козла отпугивал нечистую силу, не от вампира погибнуть было отважному воину.

Выстрелы, страшный вой, головорезы Сулейман паши, Керим паши и Осман паши пошли в бой. И все на меня, ужасался Саша. Первый бой, он трудный самый. Не робей, подбадривал его командир, это будет и твой последний бой. Нас всех перебьют, погибнем со славой. Стрелял Саша плохо, но успел убить одного турка, толстого и с усами. Не даром погибну, отмахивался саблей от следующего турка.

– Слюшай дарагой. Я к тэбе с добром. Пойдешь ко мне в гарем, я очень нежный, слюшай. – исходил слюной развратный турок.

Не будет тебе этого, решил Саша и отрубил турку голову. Как просто, изумился. И тут же сцепился со следующим турком, тот был традиционной ориентации и рубился всерьез. Бой кипел, но патроны уже кончались и русских всех перебили.

– Взять живьем, с визгом устремлялись к нашему герою янычары.

Отрубят головы, уши и нос отрубят, что же от меня останется?! С возмущением Саша бросился к обрыву. Не будет вам этого, Арсеньевы не сдаются.

Где ты, Саша, вычитал такое? Папа тебе такого не рассказывал. Prince Korovinski прыгнул с обрыва. И о чудо, в полете, наш козлик опять обрел свой прежний облик. Уже не козленочек, молодой козел пролетел через пропасть и зацепился рогами за противоположный склон.

– Шайтан!!! Урус шайтан!!! В ужасе закричали враги.

– Бэээ бэзумству храбрых поем мы песню. Ухожу в партизаны. Проблеял, убегая Александр.

– Не приставайте ко мне, поручик. Я приехала воевать, а не разводить любезности со всякими нахалами. И вовсе я не Оля, а Таня. Оля сейчас вашему коллеге, ротмистру Чучелову ногу пилит. Да, пилой. Да, без наркоза. Наркоз еще не для всех. Пирогова на вас нет, поручик. И если снова приставать будете, попрошу чтоб вам и обе ноги без наркоза отпилили.

Жестокие будни войны. В свободные минуты девочки вспоминали мамочку. Она обещала приехать и работать вместе с ними, вместе с дорогими своими крошками. Вот уж ей тут не место. Сыпной тиф, всяческие неудобства. Юность, проведенная в лишениях, вынослива и неприхотлива. Сестры справлялись. Их уже обещали наградить георгиевскими крестами.

Ждали приезда Государя. Вот приедет царь и все наладится. Турки испугаются, погода улучшится, и поручик Ржевский перестанет приставать с ухаживаниями.

– Заклятые друзья поляки, понимаю. Виселицы для клятых москалей, понимаю. Но такого, такого я не понимаю. От такого я становлюсь диким зверем, становлюсь медведем. Настоящим медведем, господа. Спецмедведь был вне себя. Турки убили и зверски изуродовали пленных солдат. Его, спецмедведя, солдат. Вверенного ему Государем Императором полка. Ведь еще одно такое сражение и придется одному воевать, всех солдат перебьют. Куда ты дел моих воинов, спецмедведь?! Спросит Государь. Что я ему отвечу?

Плохой из нашего спецмедведя получался генерал. Надо сказать, вполне типичный для царской армии. Там каждый второй был плохой, в отличие от нашей армии, где плохой уже не каждый второй.

Черняев боролся до конца. Но конец уже близок, вот-вот турки возьмут Белград, вырежут оставшихся сербов, немного, но еще остались. Вырежут оставшихся, и можно ехать по домам. Защитили братьев славян.

Акулина Порфирьевна! Срочно вмешайся, заступись и разрули ситуацию. Твоя мощь нужна нашему воинству. На чудо одна надежда.

Акулина опять сидела на завалинке. Акулин опять обсуждает с лешим актуальные проблемы. Но близок, близок момент истины, вот-вот припрутся Ксюшка со своим благоверным и:

Помогай бабушка Акулина!!! На тебя вся надежда бабушка Акулина.

Как будто я добрая волшебница, сроду я не была доброй. Злыдней родилась, злыдней скоро и помру.

Приходилось наступать на горло собственной песне, спешить делать это самое, чтоб его черти взяли. Добро, сами понимаете.

Мы уже геройски сражаемся, сколько? Раз два три месяца. Черняев у нас самый храбрый. Сколько рук и ног уже отпилили. Неужели все даром?! Неужели не победим. Офицеры говорят, что не победим. Корпия кончается, йод у меня скоро кончится!!! Таня, а что мы будем делать, когда турки нас захватят в плен? Что дура? Сама ты дура. Ничего не надо будет делать. Турки все сами сделают. Вот я и говорю. Хуже Кабыздоха-Охтинского, правда, Тань?

В горах холодно. В горах голодно. И правда, все кончается, лекарства, патроны, оружие. Стольких убили. А турки все наседают.

Неужели мы плохо воюем?

И вот он, момент истины, все сербы убежали, все русские убиты. Историки назовут это сражением у Джуниса, а для Танечки и Олечки это сплошные неприятности. Их почему-то не успели убить, и они вынуждены спасаться бегством. Башибузуки их заметили, башибузуки не отпустят такую добычу.

Бежим Олька, бежим Танька. Брось ты это ружье, все равно патронов нет. Они нам носы и уши отрежут и еще кое-что. Они заживо в землю закапывают. Не догоните!

– Рус Шайтан. Шайтан баба. Стой, хуже будет. Стой, мы с табой добрые будэм. Гассан, бросай аркан, отсекай их, к обрыву побежали. Сначала у нас погостите, потом с обрыва прыгайте. Что мы с ними сделаем. Абдулла, лови. А, опять увернулась. Нет, всю ночь за ними гоняться?

Давно ушли остатки русских отрядов, бросили глупых девчонок. Погоня устала, погоня отстала.

Глава 3. Пленницы гарема

Не любят нас сербы. Мы к ним с добром, а они говорят, лучше турки. Чем турки лучше? Мы самые лучшие, мы их спасаем. Спасайся кто может!!!

О сербская земля, уже за холмом еси. Драпать так драпать.

Темной ночью по горам ехали два всадника, два убеленных сединой старца. Ехали и разговор вели.

– Конечно Федор Кузьмич. Они тут богато, они сыто живут. Туркам сущие пустяки дани платят. Заботы не знают. Зачем им свобода.

– Свобода Иван Северьянович есть осознанная необходимость. Необходимо их заставить. Чтоб осознали, чтоб деться некуда было. Вот хорошо теперь башибузуки за них взялись. Сознания им прибавят.

– Жалко все же, Федор Кузьмич.

– Нет в вас государственной жилки Иван Северьяным. Всем жалко. У пчелки жалко. У России историческая задача, Иван Северьяныч, а вам жалко. Проливы, проливы нужны нам, Иван Северьяныч. Крест православный над Константинополем. Как будто вы и не монах, Иван Северьяныч. Шучу, шучу, Иван Северьяныч.

Так в осенней ночи беседовали два исторических персонажа. Дремлет в Петропавловском соборе бабка Екатерина. Перевернулся на другой бок в постели писатель Лесков, я такого бреда не писал. Куда тебя понесло, Северьяныч?!

Ночь. Девочки наши заблудились и голодны как волки. И никто не приютит, не обогреет. Все боятся турецких властей. Генерал Неубей Семишкурный! Хоть ты вмешайся, помоги своим падчерицам, пропадут бедняжки.

И изронил Александр слово златое, аж прослезился.

Не могите турки Сербию больше обижать. А не то будет вам как тады.

А на границе у него 200 тысяч воинства. А державы смотрят, ухмыляются. Что, дескать, будет?

Что султану делать, ничего не поделаешь. Живи пока Сербия. Абдул-Хамид расстроился, но пока не хамит.

Рекламная пауза.

– Таня, а если они нас поймают, нас в мусульманский гарем отошлют?

– Смотря, кто поймает. Если башибузуки, сразу на месте употребят. А потом, сама понимаешь.

– Не хочется, Тань. Противно очень. Они все такие толстые.

– А мне и тощие башибузуки не нравятся.

Что там светится на горе? Ах, если б там наши.

– Какие тебе тут наши. Тут одни сербы.

– Пойдем, Тань?

– Пойдем. Пропадать так сытыми.

И их кормили мамалыгой и кукурузными лепешками. И они слопали «месо за скара». Котел с чорбой вычерпали до донышка. Обпились каймака, аж животы стали побаливать. А добрая хозяйка все обещала им пахлавы и других удовольствий.

– Вас, русских, нам бог прислал. Не будь вас, вырезали бы нас всех турки. А вы пришли, турки стали вас резать, мы и вздохнули немного. Кушайте девочки, кушайте. Еще пахлавы кушайте, не торопитесь. Немного осталось.

– Чего немного осталось, тетенька?

– Подождать деточки немного осталось… Имею в виду пирог поспеет. Вы какой больше любите, соленый или сладкий?

– Мы любой, тетенька, любим. Нам бы поспать сейчас.

– Успеете, отоспитесь….

В гареме у нашего мурзы спать будете!!! Держите их, господа янычары. А, вы кусаться. Руки им выкручивайте. Рты затыкайте. Волоките в повозку, везите куда надо. Мне не забудьте заплатить, без меня бы не поймали.